Автомобиль

Максимилиан Волошин для статьи о Мирбо.

1

«Автомобиль — это извращение скорости, постоянное отскакиванье назад, головокружение.

Когда, проездив двенадцать часов, сходишь с автомобиля, то чувствуешь себя как больной, который приходит в себя после долгого обморока. Все предметы точно строят странные гримасы и делают бессвязные движения. Потом только они постепенно принимают прежнюю форму, устанавливаются на своих местах, приходят в равновесие. В ушах шум, точно туда забрались тысячи жужжащих насекомых. Веки с трудом подымаются, открывая глазам окружающее, как занавес над освещенной сценой… Что произошло? Осталось воспоминание, или, вернее, смутное сознание пронесшихся пустых пространств, безграничной белизны, среди которой кружились, извивались бесчисленные, огненные язычки. Нужно встряхнуться, стукнуть ногами о землю, чтобы убедиться, что ступаешь по твердой, устойчивой почве.

Автомобильный спорт - это болезнь — умственное расстройство. И болезнь эта носит очень красивое имя: Скорость. Заметили ли вы, что почти у всех болезней красивые названия: скарлатина, ангина, аденит и т.д. И то же, что относительно женщин, чем красивее имя, тем самая болезнь злее. Мне приятно повторять имя моей болезни: быстрота. Не чисто механическая быстрота, с которой мотор несется по дорогам, мчась из страны в страну, а быстрота невропатическая, которая влечет человека вдаль среди дела и развлечений. Он весь трепещет. Нервы у него натянуты, как струны: ему не терпится уехать, как только он приехал куда-нибудь, ему постоянно хочется быть не здесь, быть в другом месте, как можно дальше.

Его мозг — бесконечная дорога, по которой образы, мысли, впечатления несутся со скоростью ста километров в час. Он мчится вихрем, мыслит вихрем, чувствует вихрем, любит вихрем, живет вихрем.

Жизнь со всех сторон, торопится, толкается, бешено мчится, исчезает, как в кинематографе, мелькают деревья, заборы, стены и силуэты по сторонам дороги… Всё вокруг него и в нем скачет, пляшет, мчится галопом в быстром движении ему навстречу — ощущение иногда мучительное, но сильное, фантастическое и опьяняющее, как головокружение, как горячечный бред».

Здесь Октав Мирбо дает уже цельную и страшную картину отравления автомобилем, отравления скоростью, картину той власти, которую имеют демоны скорости, воплотившиеся в автомобиле, над душой человека.

В другом месте своей книги Мирбо говорит о том, как автомобиль переворачивает вверх дном все старые представления об уме и наблюдательности животных. Самым глупым из всех, т.е. таким, который легче всего попадает под колеса автомобиля по своей собственной вине, является человек. Затем идут животные, приближенные к нему, — собака, лошадь, курица. Умнее других корова. Самым умным, которого почти никогда невозможно раздавить, — гуси.

Есть демоническая насмешка в этой перетасовке понятий, но она строго логична, так как указывает нам точно ту скалу зависимости, в которой находятся данные животные от демона машины.

Чтобы понять всю ужасающую мощь, заключенную в автомобиле, надо [быть] видеть его не в городе.

В этих картинах ощущения быстроты автомобиля, данных Мэтерлинком и Октавом Мирбо, очень характерно то, что для того, чтобы передать ощущение скорости, они оба (На этом текст обрывается.)

2

Потом… Он не останавливается, и вот все они охвачены вдруг ужасом. Они спасаются, рассыпаются в разные стороны, ощупью находят свои вековые места, с глухими шумами наклоняются при моем проезде, миллионами листьев своих в неудержимой радости славят певучую силу и поют мне в уши псалмы пространства, которое преклоняется и славословит своего древнего врага, до сих пор побежденного, но теперь наконец торжествующего: Скорость.

Пространство и его невидимый брат Время — вот два великих противника человека. Если восторжествуем над ними, то станем подобны богам.

Время, не имеющее ни тела, ни формы, никакого органа, через который мы бы могли овладеть им, кажется непобедимым. Оно проходит, оно оставляет следы и почти всегда горестные, оно подобно зловещей тени неотвратимого существа, которое само остается всегда неуловимым.

Что же касается Пространства — его великолепного брата, одетого в зеленую одежду полей, желтыми покрывалами пустыни и голубой ризой океанов, то он, покрывающий всю лазурь эфира и все золото созвездий, он без сомнения потерпел уже великие поражения; но до сих пор еще никогда человек не вступал с ним в борьбу грудь с грудью, чтобы бороться с ним один на один, лицом к лицу. Против его гигантских форм он высылал до сих пор лишь чудовищ, которые, став победителями, еще сами должны были быть побеждены в свою очередь.

Мэтерлинк картинно описывает тот момент, когда человек остается в первый раз один на один с этим сказочным зверем, чудодейственным чудовищем, пожирающим пространство, стальным демоном, сердце которого, подобно человеческому сердцу, трепещет последовательным ритмом взрывов, демоном с телом из стали и душою из огня.

«Хочется остаться одному с глазу на глаз с пространством, на хребте этого зверя, созданного лишь вчера. Хочется знать, кто он, что он потребует, в чем он откажет, как он будет повиноваться своему неожиданному господину; и какой новый урок дадут новые горизонты, к которым вашу душу ринет неведомая сила, в первый раз вышедшая из хаоса неисчерпанных, неисчерпаемых, безликих неоформленных сил.

И вот я во власти этой силы, тайной, и в то же время несравненно более логичной, чем я сам.

Мне ведома душа машины и ее сердце и кровеносное движение ее жизни. Ее душа — это электрическая искра, которая семь или восемь сот раз в минуту воспламеняет ее дыхание. Ее страшное, ее сложное сердце, это — распределитель двуликий и странный, который дозирует, приготовляет и обращает в газ горючую эссенцию — эту фею, спавшую со дня возникновения вселенной; он призывает ее к власти и сочетает ее с воздухом, пробуждающим ее.

Эта грозная смесь жадно высасывается соседней широкой утробой, в которой помещается камера для взрывов, пистон, предохранительные клапаны — словом, все жизненные силы двигателя.

Вокруг этих внутренностей, составляющих единый сноп пламени, неустанно, призванная для того чтобы умерять внутренний пыл, гложущий их, который мог бы превратить их в один поток лавы, неутомимая и непрестанно охлаждаемая радиатором, помещенным впереди, вдыхающим свежесть долин и полей и успокаивающим тягучими, ледяными ласками смертельные лихорадки работы, струится непрерывно вода — бдительная и чистая.

Кроме того, там есть еще «дрожатель», который управляет искрой; которая в свою очередь правит работой двигателя.

Так Душа повинуется телу, и тело повинуется душе в искусном согласии…

Но вот я прикасаюсь к рычагу. Скорость увеличивается. Острое дыхание клапанов разоблачает постепенно нарастающее опьянение. Прежде всего дорога начинает надвигаться на меня танцующим ритмом, как невеста, помавая пальмами. Но вот она оживает все более и более, она делает скачки, она сходит с ума, она устремляется на меня, она ревет под колесами, как обезумевший поток, хлещет меня своей пеной, затопляет своими волнами, ослепляет своим дыханием.

О, это удивительное дыхание! Крылья, тысячи невидимых крыльев, крыльев каких-то огромных, фантастических птиц, зачарованных ведомыми высотами, гонимых извечными ветрами, прикасаются, чтобы овеять своей широкой свежестью мои виски и мои глаза!

И теперь дорога стрелой устремляется в бездну, а магическая колесница опережает ее. Деревья, которые торжественно шествуют по ней уже столько медленных лет, охвачены ужасом катаклизма. Можно подумать, что они сбегаются, сближают свои зеленые головы, скучиваются, хотят сгрудиться против налетающего врага, чтобы заградить ему путь».

В этом великолепном отрывке Мэтерлинк, раскрывая философию и поэзию автомобиля, слишком старается смягчить его демонизм и показать его «человечность», особенно в соотношении с железными дорогами и океанскими пароходами.

Но демон становится тем могущественнее, чем больше теряет он свои первобытные стихийные формы, чем больше он вочеловечивается, чем глубже входит в интимную жизнь. Равномерно с этим растет его видимая доступность, кажущаяся покорность, и власть над человеческой душой.

Существует индусская легенда об одном принце, который воспитывался своим отцом в полном уединении, не ведая ничего о жизни и никогда не видя женщин. На этот раз это не был Гаутами-Будда. Когда он вырос, отец призвал его и приказал показать ему свой дворец, свои сокровища, весь город с соответствующими разъяснениями. Когда он увидел женщин, ему объяснили, что это демоны, которые губят людей.

«Что же тебе понравилось больше всего из того, что ты видел, сын мой?» — спросил его отец. И тот не колеблясь ответил:

«Конечно, те демоны, которые губят людей».

Этот ответ показывает ясно, какие демоны были для юноши опаснее всего. Как мы уже видели, демоны имеют власть главным образом над страстями человеческими.